Я не падаю. Я так летаю. Каждый летает как умеет
Решила выставить свои любимые места из фиков или просто фразы)))
начнем с ангста...Перед удачливыми открыты все двери,
Перед неудачливыми - все окна.
Вячеслав Верховский
“Любовь – это разрушение”, Теннеси Уильямс
“Это нехорошо, но это Бог”, Моизи
Белые черные дрозды существуют, но они такие белые, что их не видно. А черные черные дрозды – только их тени.
Гранит проводит звук в 10 раз лучше, чем воздух.
Самоненависть – это форма жалости к самому себе.
Я теряюсь, когда ты так смотришь на меня. Потом я открываю глаза, и теряешься ты.
Я открыл великий закон вселенной: стекло – это самый прочный материал на свете. Если ты рыба, разумеется. Если ты в аквариуме, разумеется.
Теперь я понял: любовь - это боль, любовь - это страх, любовь - это наказание.
Я не верю в Бога, потому что точно знаю: его нет. Но сейчас я истово молюсь ему, надеясь на то, что буду услышан. Богом или Дьяволом - мне наплевать. Любой ад покажется лучше этой муки. Я вечно жду чего-то. А точнее, я жду его.
"Я люблю тебя... Я никогда больше тебя не увижу. Мне осталась лишь боль. А вместе с ней великое и страшное чувство любви. Оно не ценит жизни, и оно не боится смерти. Святое чувство. Грешное чувство...".
Меня звали Оми Цукиёно. Я сдох, как собака, в тысячах грязных подвалах. И цербером родился вновь. Там же.
Мне дали кличку "Бомбеец" и научили убивать.
Дымись, покуда не погас.
И пусть волнуются придурки -
Когда судьба докурит нас,
Куда она швырнет окурки.
Снег идет из дырки в небесах,
Недавно Кудо заметил, что Цукиено плакал, стоя над раздавленной кошкой на дороге.
Ничего более противоестественного Йоджи видеть не приходилось. Цукиено тогда загрузился по полной. Приходы шли один за другим, и Кудо пришлось реанимировать его. В тот день Бомбеец чуть не умер.
И в этот момент весь мир мог поместиться в пепле, который еще держался на кончике сигареты.
Знаешь, за что я вас ненавижу, добреньких? Вы не умеете прощать тех, кто разочаровал вас. А вот я никогда не разочаровываюсь в людях – потому что ожидаю от них худшего.
Насилие, должно быть – самый тяжкий грех. Насилие над разумом – определенно наихудший вид насилия.
Дж. К.Честертон
Фарфарелло режет себя и кокетничает с Богом в привате, я качаю из глобальной сети свою жизнь. Жизнь вообще – глобальная сеть. В ней есть чаты и порносайты, ники и маски…
«Я напишу на этом месте дождь».
«Я не умею рисовать, я напишу».
Тень - это тьма от света. Тень - это наша жизнь. А жизнь наша - дерьмо. У нас с тобой дерьмовая жизнь, Weiß. Улавливаешь логику?
Отлично. Кто же меня прикончит? Ich habe heute den Haufe des Volkes getötet. Ich bin des Todes werte. (Я убил сегодня кучу народа. Я достоин смерти) Айя, ангел мой, ты же не свалишь просто так?! Айя - ты мой ангел, ты знал? Ангел смерти, я думаю. Или вроде того. Хотя... У смерти вроде нет ангелов. У нее только коса. Блестящая заточенная коса. Похожая на меня.
Он был одет в самый старый свитер, какой только смог найти у себя. Подпирая стену спиной, он с удовольствием чувствовал себя несчастным. Самым несчастным человеком на планете, да еще и в растянутом потертом свитере.
Сегодня у сраного гайдзина был день рождения.
Он родился в четыре часа утра, душным летним утром. А маленький японец с темными волосами даже не принес ему открытки. Он вообще не знает, когда у Шульдиха День Рождения.
Я ангел смерти. Они все - виновны. - Он скинул с плеча длинный громоздкий сверток, который можно было принять за обмотанный в газеты обрезок толстой трубы.
- Им всем гореть в раю, - сказал немец, загоняя заряд в паз. - Аминь.
Мир остановился. Наги почувствовал это и громко, от души, заливисто рассмеялся.
- А ад мы оставим для себя, - тихо добавил он.
Его смех осколками света подхватило эхо и понесло швырять о коробки домов, разбивая их.
Кофе, Гарри? Чай? Кровь?
Мы не в ответе за тех, кто дал себя приручить.
Выбор есть всегда. Просто надо найти решение и набраться смелости его выполнить.
Каждое утро я смотрю на своё отражение в зеркале и спрашиваю: «Ты нравишься себе, Шульдих?». Мои губы непроизвольно растягиваются в дикое подобие улыбки. Да, я себе нравлюсь.
Сплоченность – может быть, в этом их сила? Хотя, и тут все относительно. Кроуфорд не подал бы немцу руки, но взорвал бы город, если бы это потребовалось, чтобы спасти его паршивую немецкую шкуру. «Вайсс" подают друг другу руки, но ни у кого из них и жопа не почесалась, чтобы вытащить Хидаку из той передряги в Америке. Дерьмо, одним словом.
«Я такой хороший лжец. Это одна из многих вещей, которые мне в себе не нравятся»
- Да, Айя? Правда? Это ты мне говоришь, Айя? Ты? Мне? Говоришь: не убий? После всего, что между нами было? Месть. Вкусная вещь. Ты же знаешь. Ты сам жил только ради этого.
«Сколько людей гибнет из-за любви, и еще больше из-за того, что ее нет»
Страх его устраивал. Каждый, кто когда-либо сталкивался с ним рано или поздно испытывал это чувство, и ему нравилось, что его боятся. Ну, больше всего, конечно, он любил секс. И доводить Брэда. После очередного убийства в кайф было выкурить сигаретку. ОК, кое-что он любил больше, чем пугать людей, но, хей, он никогда не был привередой. Для счастья ему вполне могло хватить связать кого-нибудь и трахнуть.
и закончу юмором- Ты дерешься, как девчонка, - Айя закашлялся и сплюнул.
- Ну, так и пригласи меня завтра на свидание, - огрызнулся Кен, явно уязвленный.
- Ты таскал меня за волосы.
- Ну, и…
- Так дерутся только женщины.
- Да пошел ты.
Но настолько задумался, что сам не заметил, как врезался в машину … самой чувствительной частью тела - мизинцем левой ноги. А Вы что подумали?
Правильно, лечь спать и не париться, утешая себя абсолютно идиотской присказкой, что утро вечера мудренее. Ха. И кто такую чушь выдумал? Оно куда мудрёнее, и вообще это самое дурацкое время суток. Вот.
- Хидака, заткнись. Сейчас заткнись. - Айя покосился на Оми. Цукиено по-прежнему притворялся глухим. Слепым. Немым. Имбецильным. И ему это чертовски хорошо удавалось.
Тук-тук…
"Сова?!"- мелькнула неожиданная мысль. Наги фыркнул, выругав себя за этот идиотизм. Говорил же Фарфи, что Поттера на ночь читать вредно! Вот, докатился. Остается еще только начать авадакедаврить противников - и всё, чудненько. Отпуск в. Св. Мунго обеспечен.
И Шу поймал обрывки его мыслей (.... эти волосы... делают его похожим на девчонку...ну... тощую, мускулистую, выносливую девчонку...)
- Тощую и мускулистую? - возмутился Шулдих. - Я стройный и хорошо сложенный, спасибо. А ты говоришь про меня как про старую курицу!
Шулдих улыбнулся, почувствовав себя неожиданно глупо, но приятно.
- Если хочешь их получить назад, то тебе придется подойти и отнять!
Сонный Наги чуть не стукнулся любом в закрытую кухонную дверь.
- Проклятье! - заорал он, - Я хочу позавтракать! Боже, я никогда больше не буду есть за ЭТИМ столом!
(Попробуй опровергнуть!)
(Хех! Может мне еще пол поменять?) - Любимые игры...
Ёджи окинул его взглядом, представляя, как бы это выглядело.
Шулдих устроил ему легкую головную боль, в отместку за подобное оскорбление.
- Ох, пора это прекратить, - сообщил Ёджи. Он освободился от объятий Шулдиха, уселся на Брэда, поцеловал и заявил: - Я первый.
- Проклятье, Ёджи, ни за что! - возмутился Айя.
- Какого черта! - злобно заорал Шулдих.
Брэд закрыл глаза и начал молиться.
(Ему любопытно, трахаешь ли ты Айю,) - хихикнул Шулдих, на его лице блуждала довольная ухмылка.
(Шулдих, займись делом!)
(А теперь ему интересно, понравилось бы ему трахнуть Айю...)
(Надо же, позолоченные клюшки...) - подумал Брэд и многозначительно взглянул в угол.
А что? Это так романтично.… Знаешь, была у меня мысль, моя, собственная, утащить тебя в романтическое путешествие, когда вся эта фигня закончится. Только ты и я… Голубое небо, зеленая трава, целое поле с бордовыми розами…. – пафосно надрывался Шульдих. - Так поэтично! Но потом я подумал, во что превратиться твоя задница от шипов этих роз…
- Шу!!!
- Ну, я и выкинул ее тоже из головы!
- Кого? Мою задницу? – поинтересовался Ран, с трудом сдерживая улыбку.
- Скажешь тоже! – ужаснулся Шу. – Это одна из самых приятных моих мыслей! Я никогда с ней не расстанусь!
- С задницей или с мыслью? – не выдержав, захохотал Ран.
Чувственные губы психопата растянулись в улыбке.
- Милый Брэдли! - протяжно выдохнул ирландец, с лаской косясь исподлобья. - Ты не зануда. Ты хороший.
- Фарфарелло, когда ты изображаешь Шульдиха, это выглядит чудовищно.
Шульдих рассмеялся.
- А мне нравится! - объявил он, перегнувшись через перила.
- Мне нравится эффект. - Фарфарелло зажал листок точно сюрикен, двумя пальцами, и повернулся с довольным видом.
-Орган размножения грибов, три буквы… – выступил Хидака.
- Три? Тогда я знаю! Только скажи, Кен-кун, где он у грибов? Чтобы при случае в супе узнать...
- Поторопись, - сказал он, когда Айя замешкался, пытаясь нашарить тапки. – Ты еще хотел выспаться.
- Какая наглость, - возмутился Фуджимия. – Все, слезай, - и он разжал руки.
- Я пошутил, - завопил Йоджи, обхватив Айю ногами за талию.
- Кошмар! Сели на шею, да еще и пришпоривают, - ворчал Айя, идя в ванну. – И это наш плэйбой. На ручках ездит.
- Мур.
Уважительная просьба - Всех владеющих телепатией не лезть мне в голову - ЗАБЛУДИТЕСЬ!!!...
Прислушайся к голосу разума! Слышишь? Слышишь, какую ерунду он несет?
Просыпается Ёджи с жуткого бодуна, подходит к зеркалу, долго в него всматривается. Потом медленно поднимает руку и пару раз машет ею…
- М-да-а… Несинхронно
- Занукоку но тенши но... Ик! О чёрт, слышь, Брэдлюнчик, зачем я так нализался?
-Наги?
- А что будет, когда я вырасту и не смогу прятаться за занавесками? - пожаловался юноша.
- Я выкину тебя обратно на помойку и найду другого мальчика, - пошутил Брэд своим самым серьезным тоном.
- Ох, боже, ну спасибки.
- Кстати... девочка подойдет даже еще лучше...
-Нет. Я не хочу изменять собственный пол. Спасибо. – Твердо ответил Оми сквозь стиснутые зубы.
- Да кому, пропади все пропадом, захочется писать сидя? – Возопил, проникнувшись, Йоджи.
- Я вообще вот уткой пользовался, ща как бы ей кое-кому врезал… - Ненавязчиво напомнил Шулдих.
Никто никогда не знает, откуда Айя может вытащить катану. Обычно она появляется из самых неожиданных мест. Помнится, недавно я нашёл её за бачком унитаза. На вопрос «Что это тут делает?!» Айя только таинственно промолчал. Странный человек.
«Плюшевый Кроуфорд» - словосочетание, которое приводит меня в экстаз уже на протяжении пяти лет.
Я бухчу. Я бухчу?! "Бухтеть" значит "сопровождать любое действие нудным ворчанием", а я… Что?! Именно это я и делаю?!
Такой нежный, такой страстный… ААА!!!... Мне же холодно. Да, я тебя люблю, но.… Но Шульдих, мне холодно. Да, я понял, что ты замёрз, но.… Туда не надо… Шульдих, ты же не хочешь сделать меня импотентом! Почему это я не романтичный?! А ты считаешь, что холодными руками по коже…?! Да…?! Но… Что?! Я плюнул тебе в душу?! И как только попал, в смысле, когда только успел?! Ладно-ладно, понял, осознал, проникся, я - мировое зло... Просто великолепно. Любимый, грей руки, где хочешь, но.… Но.… Где хочешь, только не там. Как, холодильник и тот теплее?! Что значит, уйдёшь к нему?! Применим твою методу, иди сюда…
"Я тоже. Чего я здесь не видел?" - в никуда бросил Наги, и вдруг страшно всех напугал: ящик с коктейлями, сгруженный под стол, внезапно поднялся в воздух и стал тихонько раскачиваться, явно намереваясь побиться о стену. Бутылки жалобно звякали. Шульдих завопил как резаный и пал на колени, умоляя пощадить и не губить. Наги чуть усмехнулся и поставил ящик на стол.
…потом что-то разбилось. Или, возможно, излишне громко произнесли тост, и на лестнице появился Кроуфорд. Это само по себе было шоу. Йоджи ощутил легкую зависть, Фарфарелло присвистнул, а Шульдих зааплодировал. Американец, игнорируя произведенный эффект, обвел компанию строгим взглядом и грозно потребовал не шуметь. Он завтра утром едет по делам. Но прочим можно отдохнуть, потому что у них первая половина дня свободна. Кстати, ее лучше посвятить чему-нибудь более конструктивному, нежели борьба с похмельем.
"Да, о да!" - простонал Шульдих, опрокидываясь на диван и глядя на пророка снизу вверх шалыми глазами.
"Что - да?" - поднял бровь Кроуфорд.
"Сними еще что-нибудь!"
Кудо с трудом удерживался от того, чтобы составить Шульдиху группу поддержки; слишком тот заразительно восторгался. Телепат, может, и проецировал свои эмоции на всех окружающих, но спал-то с американцем он один.
Кроуфорд скрестил руки на обнаженной мускулистой груди, неодобрительно поглядел на расстановку сил с высоты второго этажа, и с нажимом повторил: "Не шуметь!".
"Милый Брэдли!", - проникновенно сказал немец, - "мы будем тихи, как мышки", и когда его милый скрылся, продолжил рассуждать на тему того, какие все они мирные и безобидные существа. Вот он, Шульдих, к примеру, в детстве пел хором. Фарфарелло встрепенулся и сказал, что он тоже в детстве пел хором, отчего Шульдих почему-то пришел к выводу, что люди, когда-либо певшие хором, просто не могут быть плохими людьми. Хидака огорчился и сообщил, что он в детстве играл в футбол. И потом тоже играл в футбол, и у него совершенно не было времени петь хором. Шульдих предложил заняться этим прямо сейчас, но они вовремя вспомнили про Кроуфорда и не стали. Зато Йоджи прокашлялся и сознался, что посещал художественную школу и даже закончил ее. И даже с отличием. Шульдих страшно обрадовался и взял с него клятвенное обещание нарисовать его, Шульдиха, портрет.
И все это было еще до того, как они выпили всерьез. Живительная влага только-только кончила начинаться, когда Фарфарелло стал доказывать, что Шульдих, несомненно, ведьма, цитируя при этом какого-то иезуита, имевшего большой зуб на рыжих. Немец возмущенно орал, что его "обласкали!" и швырялся диванными подушками, с убийственной меткостью попадая в Кена, который с не меньшей меткостью отфутболивал снаряды обратно. Решение подвергнуть ведьму испытанию водой вылилось в загонную охоту на Шульдиха, которого поймал, опять-таки, Кен, за что его долго вслух уважали. Хидака пыжился и попрекал Йоджи тем, что, оказывается, Йоджи когда-то болтал про его якобы плохую реакцию. Фарфарелло скалил зубы и утверждал, что будь у Хидаки плохая реакция, он бы жив не был. Йоджи пытался отбрыкаться от обоих, Шульдих хохотал и больно пихал его в бок.
"Ран, это деньги. Деньги, это Ран, вам будет хорошо вместе".
В доме врага – ни крошки! В смысле – не оставлять ни крошки!
Осторожно, как ядовитую змею, Йоджи подцепил ее двумя пальцами (НИКОГДА не используйте этот метод при общении с ядовитыми змеями – прим. автора).
Образ Кроуфорда теперь уже в ангельских крыльях минут пять развлекал Йоджи, пока внутренний голос не хихикнул и не произнес с выразительным немецким акцентом что-то вроде:
- Дааа, Брэдли просто охренеет!
Хорош киллер. Кто ж знал, что предупреждения об укорачивающих жизнь сигаретах стоит понимать так буквально: отвлекся и опа.
Размещение: Если хотите прибить этот шыт на свои ворота, просто киньте в меня мылом и делайте что хотите.
начнем с ангста...Перед удачливыми открыты все двери,
Перед неудачливыми - все окна.
Вячеслав Верховский
“Любовь – это разрушение”, Теннеси Уильямс
“Это нехорошо, но это Бог”, Моизи
Белые черные дрозды существуют, но они такие белые, что их не видно. А черные черные дрозды – только их тени.
Гранит проводит звук в 10 раз лучше, чем воздух.
Самоненависть – это форма жалости к самому себе.
Я теряюсь, когда ты так смотришь на меня. Потом я открываю глаза, и теряешься ты.
Я открыл великий закон вселенной: стекло – это самый прочный материал на свете. Если ты рыба, разумеется. Если ты в аквариуме, разумеется.
Теперь я понял: любовь - это боль, любовь - это страх, любовь - это наказание.
Я не верю в Бога, потому что точно знаю: его нет. Но сейчас я истово молюсь ему, надеясь на то, что буду услышан. Богом или Дьяволом - мне наплевать. Любой ад покажется лучше этой муки. Я вечно жду чего-то. А точнее, я жду его.
"Я люблю тебя... Я никогда больше тебя не увижу. Мне осталась лишь боль. А вместе с ней великое и страшное чувство любви. Оно не ценит жизни, и оно не боится смерти. Святое чувство. Грешное чувство...".
Меня звали Оми Цукиёно. Я сдох, как собака, в тысячах грязных подвалах. И цербером родился вновь. Там же.
Мне дали кличку "Бомбеец" и научили убивать.
Дымись, покуда не погас.
И пусть волнуются придурки -
Когда судьба докурит нас,
Куда она швырнет окурки.
Снег идет из дырки в небесах,
Недавно Кудо заметил, что Цукиено плакал, стоя над раздавленной кошкой на дороге.
Ничего более противоестественного Йоджи видеть не приходилось. Цукиено тогда загрузился по полной. Приходы шли один за другим, и Кудо пришлось реанимировать его. В тот день Бомбеец чуть не умер.
И в этот момент весь мир мог поместиться в пепле, который еще держался на кончике сигареты.
Знаешь, за что я вас ненавижу, добреньких? Вы не умеете прощать тех, кто разочаровал вас. А вот я никогда не разочаровываюсь в людях – потому что ожидаю от них худшего.
Насилие, должно быть – самый тяжкий грех. Насилие над разумом – определенно наихудший вид насилия.
Дж. К.Честертон
Фарфарелло режет себя и кокетничает с Богом в привате, я качаю из глобальной сети свою жизнь. Жизнь вообще – глобальная сеть. В ней есть чаты и порносайты, ники и маски…
«Я напишу на этом месте дождь».
«Я не умею рисовать, я напишу».
Тень - это тьма от света. Тень - это наша жизнь. А жизнь наша - дерьмо. У нас с тобой дерьмовая жизнь, Weiß. Улавливаешь логику?
Отлично. Кто же меня прикончит? Ich habe heute den Haufe des Volkes getötet. Ich bin des Todes werte. (Я убил сегодня кучу народа. Я достоин смерти) Айя, ангел мой, ты же не свалишь просто так?! Айя - ты мой ангел, ты знал? Ангел смерти, я думаю. Или вроде того. Хотя... У смерти вроде нет ангелов. У нее только коса. Блестящая заточенная коса. Похожая на меня.
Он был одет в самый старый свитер, какой только смог найти у себя. Подпирая стену спиной, он с удовольствием чувствовал себя несчастным. Самым несчастным человеком на планете, да еще и в растянутом потертом свитере.
Сегодня у сраного гайдзина был день рождения.
Он родился в четыре часа утра, душным летним утром. А маленький японец с темными волосами даже не принес ему открытки. Он вообще не знает, когда у Шульдиха День Рождения.
Я ангел смерти. Они все - виновны. - Он скинул с плеча длинный громоздкий сверток, который можно было принять за обмотанный в газеты обрезок толстой трубы.
- Им всем гореть в раю, - сказал немец, загоняя заряд в паз. - Аминь.
Мир остановился. Наги почувствовал это и громко, от души, заливисто рассмеялся.
- А ад мы оставим для себя, - тихо добавил он.
Его смех осколками света подхватило эхо и понесло швырять о коробки домов, разбивая их.
Кофе, Гарри? Чай? Кровь?
Мы не в ответе за тех, кто дал себя приручить.
Выбор есть всегда. Просто надо найти решение и набраться смелости его выполнить.
Каждое утро я смотрю на своё отражение в зеркале и спрашиваю: «Ты нравишься себе, Шульдих?». Мои губы непроизвольно растягиваются в дикое подобие улыбки. Да, я себе нравлюсь.
Сплоченность – может быть, в этом их сила? Хотя, и тут все относительно. Кроуфорд не подал бы немцу руки, но взорвал бы город, если бы это потребовалось, чтобы спасти его паршивую немецкую шкуру. «Вайсс" подают друг другу руки, но ни у кого из них и жопа не почесалась, чтобы вытащить Хидаку из той передряги в Америке. Дерьмо, одним словом.
«Я такой хороший лжец. Это одна из многих вещей, которые мне в себе не нравятся»
- Да, Айя? Правда? Это ты мне говоришь, Айя? Ты? Мне? Говоришь: не убий? После всего, что между нами было? Месть. Вкусная вещь. Ты же знаешь. Ты сам жил только ради этого.
«Сколько людей гибнет из-за любви, и еще больше из-за того, что ее нет»
Страх его устраивал. Каждый, кто когда-либо сталкивался с ним рано или поздно испытывал это чувство, и ему нравилось, что его боятся. Ну, больше всего, конечно, он любил секс. И доводить Брэда. После очередного убийства в кайф было выкурить сигаретку. ОК, кое-что он любил больше, чем пугать людей, но, хей, он никогда не был привередой. Для счастья ему вполне могло хватить связать кого-нибудь и трахнуть.
и закончу юмором- Ты дерешься, как девчонка, - Айя закашлялся и сплюнул.
- Ну, так и пригласи меня завтра на свидание, - огрызнулся Кен, явно уязвленный.
- Ты таскал меня за волосы.
- Ну, и…
- Так дерутся только женщины.
- Да пошел ты.
Но настолько задумался, что сам не заметил, как врезался в машину … самой чувствительной частью тела - мизинцем левой ноги. А Вы что подумали?
Правильно, лечь спать и не париться, утешая себя абсолютно идиотской присказкой, что утро вечера мудренее. Ха. И кто такую чушь выдумал? Оно куда мудрёнее, и вообще это самое дурацкое время суток. Вот.
- Хидака, заткнись. Сейчас заткнись. - Айя покосился на Оми. Цукиено по-прежнему притворялся глухим. Слепым. Немым. Имбецильным. И ему это чертовски хорошо удавалось.
Тук-тук…
"Сова?!"- мелькнула неожиданная мысль. Наги фыркнул, выругав себя за этот идиотизм. Говорил же Фарфи, что Поттера на ночь читать вредно! Вот, докатился. Остается еще только начать авадакедаврить противников - и всё, чудненько. Отпуск в. Св. Мунго обеспечен.
И Шу поймал обрывки его мыслей (.... эти волосы... делают его похожим на девчонку...ну... тощую, мускулистую, выносливую девчонку...)
- Тощую и мускулистую? - возмутился Шулдих. - Я стройный и хорошо сложенный, спасибо. А ты говоришь про меня как про старую курицу!
Шулдих улыбнулся, почувствовав себя неожиданно глупо, но приятно.
- Если хочешь их получить назад, то тебе придется подойти и отнять!
Сонный Наги чуть не стукнулся любом в закрытую кухонную дверь.
- Проклятье! - заорал он, - Я хочу позавтракать! Боже, я никогда больше не буду есть за ЭТИМ столом!
(Попробуй опровергнуть!)
(Хех! Может мне еще пол поменять?) - Любимые игры...
Ёджи окинул его взглядом, представляя, как бы это выглядело.
Шулдих устроил ему легкую головную боль, в отместку за подобное оскорбление.
- Ох, пора это прекратить, - сообщил Ёджи. Он освободился от объятий Шулдиха, уселся на Брэда, поцеловал и заявил: - Я первый.
- Проклятье, Ёджи, ни за что! - возмутился Айя.
- Какого черта! - злобно заорал Шулдих.
Брэд закрыл глаза и начал молиться.
(Ему любопытно, трахаешь ли ты Айю,) - хихикнул Шулдих, на его лице блуждала довольная ухмылка.
(Шулдих, займись делом!)
(А теперь ему интересно, понравилось бы ему трахнуть Айю...)
(Надо же, позолоченные клюшки...) - подумал Брэд и многозначительно взглянул в угол.
А что? Это так романтично.… Знаешь, была у меня мысль, моя, собственная, утащить тебя в романтическое путешествие, когда вся эта фигня закончится. Только ты и я… Голубое небо, зеленая трава, целое поле с бордовыми розами…. – пафосно надрывался Шульдих. - Так поэтично! Но потом я подумал, во что превратиться твоя задница от шипов этих роз…
- Шу!!!
- Ну, я и выкинул ее тоже из головы!
- Кого? Мою задницу? – поинтересовался Ран, с трудом сдерживая улыбку.
- Скажешь тоже! – ужаснулся Шу. – Это одна из самых приятных моих мыслей! Я никогда с ней не расстанусь!
- С задницей или с мыслью? – не выдержав, захохотал Ран.
Чувственные губы психопата растянулись в улыбке.
- Милый Брэдли! - протяжно выдохнул ирландец, с лаской косясь исподлобья. - Ты не зануда. Ты хороший.
- Фарфарелло, когда ты изображаешь Шульдиха, это выглядит чудовищно.
Шульдих рассмеялся.
- А мне нравится! - объявил он, перегнувшись через перила.
- Мне нравится эффект. - Фарфарелло зажал листок точно сюрикен, двумя пальцами, и повернулся с довольным видом.
-Орган размножения грибов, три буквы… – выступил Хидака.
- Три? Тогда я знаю! Только скажи, Кен-кун, где он у грибов? Чтобы при случае в супе узнать...
- Поторопись, - сказал он, когда Айя замешкался, пытаясь нашарить тапки. – Ты еще хотел выспаться.
- Какая наглость, - возмутился Фуджимия. – Все, слезай, - и он разжал руки.
- Я пошутил, - завопил Йоджи, обхватив Айю ногами за талию.
- Кошмар! Сели на шею, да еще и пришпоривают, - ворчал Айя, идя в ванну. – И это наш плэйбой. На ручках ездит.
- Мур.
Уважительная просьба - Всех владеющих телепатией не лезть мне в голову - ЗАБЛУДИТЕСЬ!!!...
Прислушайся к голосу разума! Слышишь? Слышишь, какую ерунду он несет?
Просыпается Ёджи с жуткого бодуна, подходит к зеркалу, долго в него всматривается. Потом медленно поднимает руку и пару раз машет ею…
- М-да-а… Несинхронно
- Занукоку но тенши но... Ик! О чёрт, слышь, Брэдлюнчик, зачем я так нализался?
-Наги?
- А что будет, когда я вырасту и не смогу прятаться за занавесками? - пожаловался юноша.
- Я выкину тебя обратно на помойку и найду другого мальчика, - пошутил Брэд своим самым серьезным тоном.
- Ох, боже, ну спасибки.
- Кстати... девочка подойдет даже еще лучше...
-Нет. Я не хочу изменять собственный пол. Спасибо. – Твердо ответил Оми сквозь стиснутые зубы.
- Да кому, пропади все пропадом, захочется писать сидя? – Возопил, проникнувшись, Йоджи.
- Я вообще вот уткой пользовался, ща как бы ей кое-кому врезал… - Ненавязчиво напомнил Шулдих.
Никто никогда не знает, откуда Айя может вытащить катану. Обычно она появляется из самых неожиданных мест. Помнится, недавно я нашёл её за бачком унитаза. На вопрос «Что это тут делает?!» Айя только таинственно промолчал. Странный человек.
«Плюшевый Кроуфорд» - словосочетание, которое приводит меня в экстаз уже на протяжении пяти лет.
Я бухчу. Я бухчу?! "Бухтеть" значит "сопровождать любое действие нудным ворчанием", а я… Что?! Именно это я и делаю?!
Такой нежный, такой страстный… ААА!!!... Мне же холодно. Да, я тебя люблю, но.… Но Шульдих, мне холодно. Да, я понял, что ты замёрз, но.… Туда не надо… Шульдих, ты же не хочешь сделать меня импотентом! Почему это я не романтичный?! А ты считаешь, что холодными руками по коже…?! Да…?! Но… Что?! Я плюнул тебе в душу?! И как только попал, в смысле, когда только успел?! Ладно-ладно, понял, осознал, проникся, я - мировое зло... Просто великолепно. Любимый, грей руки, где хочешь, но.… Но.… Где хочешь, только не там. Как, холодильник и тот теплее?! Что значит, уйдёшь к нему?! Применим твою методу, иди сюда…
"Я тоже. Чего я здесь не видел?" - в никуда бросил Наги, и вдруг страшно всех напугал: ящик с коктейлями, сгруженный под стол, внезапно поднялся в воздух и стал тихонько раскачиваться, явно намереваясь побиться о стену. Бутылки жалобно звякали. Шульдих завопил как резаный и пал на колени, умоляя пощадить и не губить. Наги чуть усмехнулся и поставил ящик на стол.
…потом что-то разбилось. Или, возможно, излишне громко произнесли тост, и на лестнице появился Кроуфорд. Это само по себе было шоу. Йоджи ощутил легкую зависть, Фарфарелло присвистнул, а Шульдих зааплодировал. Американец, игнорируя произведенный эффект, обвел компанию строгим взглядом и грозно потребовал не шуметь. Он завтра утром едет по делам. Но прочим можно отдохнуть, потому что у них первая половина дня свободна. Кстати, ее лучше посвятить чему-нибудь более конструктивному, нежели борьба с похмельем.
"Да, о да!" - простонал Шульдих, опрокидываясь на диван и глядя на пророка снизу вверх шалыми глазами.
"Что - да?" - поднял бровь Кроуфорд.
"Сними еще что-нибудь!"
Кудо с трудом удерживался от того, чтобы составить Шульдиху группу поддержки; слишком тот заразительно восторгался. Телепат, может, и проецировал свои эмоции на всех окружающих, но спал-то с американцем он один.
Кроуфорд скрестил руки на обнаженной мускулистой груди, неодобрительно поглядел на расстановку сил с высоты второго этажа, и с нажимом повторил: "Не шуметь!".
"Милый Брэдли!", - проникновенно сказал немец, - "мы будем тихи, как мышки", и когда его милый скрылся, продолжил рассуждать на тему того, какие все они мирные и безобидные существа. Вот он, Шульдих, к примеру, в детстве пел хором. Фарфарелло встрепенулся и сказал, что он тоже в детстве пел хором, отчего Шульдих почему-то пришел к выводу, что люди, когда-либо певшие хором, просто не могут быть плохими людьми. Хидака огорчился и сообщил, что он в детстве играл в футбол. И потом тоже играл в футбол, и у него совершенно не было времени петь хором. Шульдих предложил заняться этим прямо сейчас, но они вовремя вспомнили про Кроуфорда и не стали. Зато Йоджи прокашлялся и сознался, что посещал художественную школу и даже закончил ее. И даже с отличием. Шульдих страшно обрадовался и взял с него клятвенное обещание нарисовать его, Шульдиха, портрет.
И все это было еще до того, как они выпили всерьез. Живительная влага только-только кончила начинаться, когда Фарфарелло стал доказывать, что Шульдих, несомненно, ведьма, цитируя при этом какого-то иезуита, имевшего большой зуб на рыжих. Немец возмущенно орал, что его "обласкали!" и швырялся диванными подушками, с убийственной меткостью попадая в Кена, который с не меньшей меткостью отфутболивал снаряды обратно. Решение подвергнуть ведьму испытанию водой вылилось в загонную охоту на Шульдиха, которого поймал, опять-таки, Кен, за что его долго вслух уважали. Хидака пыжился и попрекал Йоджи тем, что, оказывается, Йоджи когда-то болтал про его якобы плохую реакцию. Фарфарелло скалил зубы и утверждал, что будь у Хидаки плохая реакция, он бы жив не был. Йоджи пытался отбрыкаться от обоих, Шульдих хохотал и больно пихал его в бок.
"Ран, это деньги. Деньги, это Ран, вам будет хорошо вместе".
В доме врага – ни крошки! В смысле – не оставлять ни крошки!
Осторожно, как ядовитую змею, Йоджи подцепил ее двумя пальцами (НИКОГДА не используйте этот метод при общении с ядовитыми змеями – прим. автора).
Образ Кроуфорда теперь уже в ангельских крыльях минут пять развлекал Йоджи, пока внутренний голос не хихикнул и не произнес с выразительным немецким акцентом что-то вроде:
- Дааа, Брэдли просто охренеет!
Хорош киллер. Кто ж знал, что предупреждения об укорачивающих жизнь сигаретах стоит понимать так буквально: отвлекся и опа.
Размещение: Если хотите прибить этот шыт на свои ворота, просто киньте в меня мылом и делайте что хотите.
-
-
18.06.2006 в 02:43Лежала)))) Ну просто в тему)))
-
-
18.06.2006 в 12:55Мне тож нравится. Но помнила б я, откуда это...
-
-
19.06.2006 в 01:41Уважительная просьба - Всех владеющих телепатией не лезть мне в голову - ЗАБЛУДИТЕСЬ!!!...
А это про мня!
-
-
19.06.2006 в 15:24)) Прелесть! Откуда это?
насколь я помню, из "закрытых дверей". или из "запертых"...)))